Что такое первый курс?

«Первый курс нужно пережить», «Главное, чтобы тебя не отчислили…» — эти фразы вчерашние абитуриенты часто слышат от старшекурсников. Поэтому, уже поступив в университет, оказавшись в новом для себя пространстве, новоиспечённый студент сразу пытается понять, что же это такое – первый курс. Мне кажется, что этот период очень важен (иначе бы о нём не говорили подобным образом), поскольку именно он является границей между твоей прошлой школьной жизнью и более осознанной, взрослой жизнью, в университете. На этот счёт всегда есть много мнений, а особенно историй, которые можно услышать от совершенно разных людей, любой профессии. Было решено, что начальный этап работы со «Студенческой летописью» будет посвящён жизни на первом курсе именно исторического факультета. Поэтому, чтобы потомки знали опыт своих предшественников от первого лица, мы взяли комментарии у двух преподавателей, О.В. Томашевич (зам. зав. каф. истории древнего мира) и А.В. Туторского (доц. каф. этнологии). Они нам рассказали о том, каким помнят собственный первый курс на истфаке.

–  Выбор был случайным и неслучайным. Дело в том, что я всю жизнь хотел стать физиком, но судьба меня сталкивала с людьми, которые интересовались историей и её достаточно хорошо знали. Первым таким человеком был мой дедушка, он увлекался историей Киевской Руси, знал наизусть книги Б. А. Рыбакова, которого сейчас критикуют. Также я учился в школе при Институте иностранных языков им. Мориса Тореза (сейчас – МГЛУ), и у нас были предметы, которые вели преподаватели из этого университета: латынь и французское страноведение. Это были люди с учёными степенями по истории, и они очень комплиментарно отзывались о том, как интересна жизнь историка, об историческом образовании вообще, о том, насколько оно лучше лингвистического. Поэтому, когда в 11 классе пришло время выбирать факультет, у меня уже не было никаких сомнений.

–  После поступления Вас не одолевали сомнения, что нужно было выбрать все-таки физику?

–  Чтобы стать математиком или физиком нужно с раннего возраста специализироваться на этих науках. В 90-х годах был недостаток людей со знанием языка, в частности английского, поэтому подобные специалисты считались априори успешными. Так как я учился 4 года в лицее при лингвистическом институте, то уже не мог выбрать в дальнейшем физику. Однако я ни разу не пожалел, что выбрал именно истфак.

–  Чем отличалось посвящение историков в ваши годы от сегодняшнего?

–  В 1996 году, когда я поступил на первый курс, был так называемый культ свободы студента, считалось, что ему не надо ничего навязывать. В любом мероприятии, которое организовывалось университетом, чувствовалась обязательность, поэтому у меня посвящения не было. Сейчас многие понимают (хотя не все, конечно), что без помощи факультета и куратора подобное сложно организовать. Мне кажется, что такие мероприятия важны, и то, что сначала кажется первокурснику не совсем искренним, через 5-10 лет будет восприниматься, как настоящая студенческая жизнь.

–  Чему Вы научились на первом курсе?

–  Во-первых, первый курс научил рассчитывать время, всё-таки отчётность в школе и в университете – разные вещи. Ещё где-то к концу октября, когда начинались первые коллоквиумы, у нас наступал культ библиотеки, все готовились именно там. Второе, чему меня научил первый курс – то, что не все предметы, которые эмоционально и с воодушевлением учатся, хорошо сдаются. Порой всё происходит наоборот. Например, по предметам этнологии и археологии, которые меня очень увлекали, я и получил свои четвёрки. Мне нравились темы этногенеза славян по археологии и русские народные культуры по этнографии, поэтому их я преимущественно и учил. На экзамене по археологии мне достался Пазырыкский курган, местоположение которого я с трудом мог вспомнить, а по этнологии – дополнительный вопрос про жителей Андаманских островов, про них я не смог ничего ответить.

–  Как изменился факультет со времени вашего обучения?

–  Это очень глобальный вопрос. Когда мы пришли, то нас очень удивляло, что те преподаватели, по учебникам которых мы учились, общались с нами, как с коллегами. Мне кажется, что эта традиция сохранилась, взаимоотношения студентов и преподавателей, как людей равных, с общими интересами, остались. Что из нового? Я помню, когда читались лекции по первобытному обществу, ещё в старом здании, наш лектор, Геннадий Евгеньевич Марков (специалист по истории немецкой этнографической науки, неолиту Туркменистана – СЛ), искал людей среди студентов, например, с монголоидным типом внешности, и таким образом объяснял нам тему. Сейчас есть возможность всё продемонстрировать на слайдах, и вообще наличие электронного пространства факультета, электронной библиотеки и т.д. – это перемены. И перемены к лучшему.

– Что Вас направило поступать на исторический факультет? Оправдались ли эти стремления?

– Я хотела поступать именно на египтологию, но уже учась на первом курсе, попала под обаяние русской истории. К концу первого курса была почти готова идти на кафедру истории феодализма. Если бы я не пошла на курс древнеегипетского языка (из любопытства – посмотреть, о чём мечтала), который вёл в Институте востоковедения АН замечательный Евгений Николаевич Максимов, то стала бы заниматься историей России. Как всё получилось бы – не знаю.

–  Чем запомнился Вам первый курс?

–  Первый курс очень запомнился, все преподаватели были для нас совершенно удивительными. Естественно, вводные лекции академика Б.А. Рыбакова впечатляли. Для меня, конечно, были интересны лекции Всеволода Игоревича Авдиева (советский востоковед, египтолог, автор учебника «История древнего Востока» – СЛ). Некоторые мои старшие коллеги его уже не слушали, у них вела Светлана Семёновна Соловьева (специалист по истории международных отношений и дипломатии на Ближнем Востоке в древности – СЛ). На наш курс вышел Всеволод Игоревич, то есть это была его последняя гастроль. Выглядел он вполне по-египетски, читал с жёлтых бумажек, которые выглядели как первоисточники. В этом старшем поколении поражала общая образованность: Авдиев мог легко переходить на любой европейский язык (тогда на нас это оказывало сильное впечатление), чувствовалась прекрасная гимназическая образованность.

–  Как изменился факультет со времени вашего обучения?

–  К счастью, истфак остаётся оазисом. Я представляю себе ситуацию на других факультетах, и мне нравится, что сюда практически не проникают некоторые современные тенденции. Под этим подразумевается не консервативность факультета, а то, что сохраняется атмосфера уважения к науке, честности — это очень здорово.